"Любовь к Павсанию стремительно летела вверх на одной чаше весов, а другая неслась вниз, перевешивала: там был Гефестион, там были Миеза и тринадцатилетний храбрый мальчик, бесстрашно зависший в десятках локтей от земли, желавший во что бы то ни стало достать золотые листики из венка статуи богини Ники, доверившийся такой же детской руке, словно это была несокрушимая твердь; там были холодная зима и два подростка, опьянённых свершавшейся любовью, её первыми наивными опытами; там были первые снесённые головы врагов и метко пущенное копьё, поразившее мчавшегося к Александру меда. Всё первое, всё впервые… Синие глаза, каштановые волосы на подушке, кулаки Гефестиона, отстаивавшего святость Александра, ни самому Александру, ни борцу за непогрешимость не нужную, бессонные ночи, умные речи и болтовня ни о чём, серебристый смех, бессчётные поцелуи, безжалостно смятая ещё одним свидетельством вечной любви трава…"